В Крыму мы собирались встретиться с друзьями,
но если «хочешь рассмешить Бога,
расскажи ему о своих планах на завтра».
В то же самое время и в то же место пападают дети
из Донецка,
потерявших одного или обоих родителей.
Как пройти мимо?!
Тем более, что «Variabilie» помогают в работе с травматическими переживаниями.
С собой оказались четыре набора, но НИЧЕГО другого.
Огромное количество детей от 4-х до 15-ти и ты пытаешься на пальцах им что-то объяснить и показать.
«Вариабили» сразу разошлись по рукам.
Кому-то досталось пару штук, кому-то ничего.
Девочка рядом со мной жаловалась, что ей удалось схватила четыре фигурки, но две у нее отняли.
Не могло быть и речи о том, чтобы всем составлять композиции.
После семинара наиболее настырные не пошли на море и...получили возможность наиграться вдоволь.
Правда, не обошлось без эксцессов,
когда маленькая и хрупкая девчушка
отнимала у здоровых парней
приглянувшиеся ей
вариабельные
элементы
и делала это весьма успешно, работая руками,
ногами
и зубами...
Интересно, что и композиции у нее были одни из самых сложных.
Спустя месяц, просматривая фото детей из Донецка, любуясь их просветленными лицами
и удивляясь диалогу между
ними
и „Variabilie“,
я внезапно осознала, что для меня
это означает
соединение двух моих половинок –
материнской с Урала и
отцовской с Украины.
С той самой Украины, где идет необъявленная война,
где новый президет, но продолжается
обстрел жилых домов...
и дети, которые на этих фотографиях, сейчас там, где кровь, страх и смерть.
Боже, храни их!
«Молясь о жизни собственных детей, подумай хоть немного о чужих...», -
написал парень с далекого Казастана,
когда на Украине началась гражданская война
и как же пронзительно спел об этом Розенбаум:
"Я увидел во дворе стрекозу, дверь открыл и побежал босиком,
Громыхнуло что-то словно в грозу, полетело всё вокруг кувырком.
Пеплом падала моя стрекоза, оседал наш дом горой кирпича,
Мамы не было а папа в слезах что-то страшное в небо кричал.
Зло плясали надо мной облака, мир горел, его никто не тушил.
Кто-то в хаки меня нёс на руках, кто-то в белом меня резал и шил.
Я как мог старался сдерживал плач,
Но когда, вдруг в наступившей тиши, неожиданно заплакала врач
Понял, что уже не стану большим. Умирает моё лето во мне.
Мне так страшно, что я криком кричу. Но кто в этом виноват а кто нет,
Я не знаю... да и знать не хочу...
Мне терпеть уже осталось немного.
И когда на небе я окажусь,
я, на всех на вас, пожалуюсь Богу!
Я там всё ему про вас расскажу..."
|
|
